Существовал религиозно-смысловой пласт, связанный преемственностью с историей допетровской Руси, начиная от ее крещения. С течением времени он мог видоизменяться и дополняться. Эти дополнения входили в жизнь массового сознания и сохраняли действенность на протяжении всей синодальной эпохи вплоть до 1917 года. Имеется в виду осознание столиц России, многих ее городов и даже всей территории страны в терминах и понятиях христианской истории. К числу их принадлежало представление о Москве как о Новом Иерусалиме, о Горнем Иерусалиме, Сионе, Небесном Граде, Доме Богородицы, отношение к ней как к Третьему Риму и др. В общем такое представление не является исключительным для Москвы. По подобию, символически уподобляясь им, создавался каждый город православного, более того, всего христианского мира. После переноса столицы в Петербург дьяк Докукин, оплакивая утрату Москвой ее былого первенства, с горечью восклицал: «Вельми сердце болит, видя опустошения Нового Иерусалима люд в бедах явлен нестерпимыми язвами». Таково свидетельство человека начала XVIII века.

Проходит столетие. И профессор Московского университета А. Мерзляков в оде, посвященной торжественной закладке храма Христа Спасителя на Воробьевых горах в 1817 году, желая подчеркнуть важность этого события в жизни Москвы и России, воспевает его, используя символику наименований священных исторических мест Палестины. Проходит еще столетие, и в конце XIX века священник Н. Скворцов в статье под названием «Плач церквей московских» скорбит о бедственном положении храмов, загораживаемых высокими зданиями в городе, погрязшем в заботах о земном, в «столице Русского православного мира», «Третьем Риме», «Доме Богородицы»! Последним по времени подтверждением сохранения за Москвой всех традиционно соотносившихся с нею священных смыслов служат воспоминания камчатского епископа Нестора. Описывая октябрьские дни 1917 года в Москве, расстрел большевиками Кремля, он оплакивает «некогда Великую и Святую Русь», ее гибель от рук безбожной власти, скорбит, что пал «некогда славный Иерусалим».

Утверждения современных историков церкви вроде чрезвычайно определенно высказанного Л. Лебедевым мнения, что «более чем двухсотлетний период свободного проникновения западных влияний в русскую культуру и даже в русскую церковную жизнь “вытеснил” представление о Русской земле как образе “обетованной земли”, Царства Небесного, Иерусалима Нового, что он положил предел обустройству русской земли во образ исторической святой земли Палестины, во образ первой христианской столицы Константинополя, воплощавшимся в допетровский период в зримых архитектурных образах и в названиях различных мест», не соответствует действительности.

Приведенные примеры и множество оставшихся за их пределами служат тому подтверждением. Два традиционных пласта смыслов: первый — общехристианско-православный, и второй — национальный, русский, рожденный и развивавшийся последовательно в Киевской, Владимирской и Московской Руси, — синодальная эпоха обогащает новыми, рожденными историей и ценностями императорской России. В священную топографию и символику городов, ранее всего Москвы, позднее Петербурга и других городов, вносятся дополнения, имеющие целью связать универсальное содержание храма с концепцией конкретного царствования. Происходит это в русле христианской традиции путем посвящения храма святому покровителю императора или членов его семьи. Однако на протяжении первой половины XIX века число соборных и приходских храмов, возводимых в честь небесных патронов императора и членов августейшей семьи становится настолько распространенным в городах и селах, а не только в усадьбах и домовых церквах, что превращается в самостоятельное явление духовной культуры и храмового зодчества. Его можно рассматривать как своеобразную архитектурную параллель таким фактам духовной и политической жизни России, как упразднение патриаршества и создание Святейшего Синода, установление новой персонифицированной формы самодержавной власти.

В царствование Петра 1 в Москве сооружается группа храмов, посвященных его ангелу-хранителю. На значение, придававшееся этому факту самим Петром и складывающейся имперской идеологией нового типа, указывает география строительства подобного рода храмов. Все они возводятся в узловых точках двух разновидностей «царской дороги» (сухопутной и водной), соединявшей исторический центр древней столицы — Кремль — с новым на Яузе.